Шрифт:
Закладка:
– А что моя мама? – хмыкнула Ева, – Она вечная жертва обстоятельств. Никто. Почему у всех остальных всё так прекрасно, а у нас с ней – ссоры, непонимание, нехватка денег, и так ужасно редки моменты, когда мы действительно заботливая мать и любящая дочь?..
– Ты думаешь, что у тебя всё хуже всех? Никто не расскажет о своих проблемах. Знаешь, там, на Земле, были распространены социальные сети, чем-то похожие на местные связующие программы. Люди выкладывали многочисленные селфи, чтобы все подписчики знали, что они также прекрасны и счастливы, фотографии с курортов, из модных клубов, кто что имел – тем и сверкал. Убеждали сами себя в том, что их жизнь кому-то интересна и действительно успешна. Все делились несущественными мелочами, которые якобы являлись частью успеха – красивым макияжем, новым образом, платьем, стрижкой, парнем… Но никто не делился цифрой количества своих абортов, синяками от избиений своего мужа, своим рвотным похмельем, приставаниями своего начальника, диагнозом психиатра… Что ты знаешь о своём отце? – Юля резко поставила бокал на стол
– Он был хорошим человеком и…
– Ни хрена, – перебила Еву раскрасневшаяся женщина, – ни хрена ты не знаешь. Твой отец был дерьмом собачьим, а не наша Персея. Все мужчины были дерьмом собачьим, а твой папаша – особенно вонючим, и твой паршивый характер, очевидно, в него. Ты не знаешь… Твоя мама – ей пора бы с тобой поговорить честно. Тебе никогда не казалось, что ты не похожа на Аню ни одной чёрточкой своего лица?
Девушка смотрела на Юлю круглыми глазами и хотела возразить, но не могла подобрать слов и только пьяно икнула.
– Телепортируйся-ка домой и проспись, – женщина встала из-за стола и исчезла в темноте коридора.
В этот момент Ева очень чётко ощутила, что Юля была всё-таки совсем не её, а маминой подругой и все эти женщины – старшее поколение землян на Персее, постоянно вели себя так, будто знали какую-то невероятную тайну. Это злило. Ева, обуреваемая одновременными желаниями послать мамину подругу к чертям и выйти на улицу – подышать свежим воздухом, чтобы не блевануть, попыталась встать, задела локтем свой бокал, который тут же мягко упал на стол, позволив остаткам вина растечься в причудливой лужице. Со второй попытки встать удалось и, вперив остекленевший взгляд в парадную дверь, пошатываясь, но не сбиваясь с курса, девушка прошагала к выходу. Лифт спустил её вниз и распахнул двери в ночную прохладу.
Мерцали розовые, подсвечивающие дороги, фонари, где-то вдали шумели автолёты, из открытого окна первого этажа играла старая иноземная музыка… В глубине крон высоких деревьев перекликивались ночные животные и птицы. Девушка побрела в направлении дома, подволакивая ноги. В какой-то момент твёрдая поверхность предательски ушла из-под ступней, и Ева обнаружила себя в кустах, на обочине. Саднило лодыжку, перед глазами всё плыло и тело просило просто расслабиться. Она откинула голову назад, и, наконец, сфокусировалась на бесконечно звёздном небе.
Девушка думала о том, что как это всё-таки жутко логично, что во всех историях всегда перед физической смертью герой переживает смерть моральную. Это сейчас, казалось, происходило и с ней – уже три года минуло со времён окончания Университета Космологии, флороведение и зоология оказались совсем не её стезями, и, в общем-то, ничего не получалось, и всё валилось из рук. Из рук, на которых всё ещё не зажили шрамы от укусов животных местной фермы, из рук, которые так заботливо высаживали растения в теплицы и мешали удобрения, и делали специальные сыворотки роста, и которые наблюдали гибель их детищ – маленьких чахлых растеньиц. Деятельность матери – размеренная, спокойная, «по старинке» и «так делали на Земле» раздражала Еву. Все инопланетные расы считали землян лучшими садоводами и зооведами, а традиции ведения сельского хозяйства – нерушимыми. Но Еве нужна была скорость, скорость во всём: в выращивании культур всех сортов, в уходе за животными всех видов. Всё казалось, что чем быстрее выполнишь ещё одно задание, чем лучше оптимизируешь процессы – тем быстрее весь этот бред закончится и откроется дорога к какой-то гармонии… к космосу… Но, конечно, это было не так. Осознание неприкаянности душило, клетка собственных комплексов сжималась до тех пор, пока не сделала Еву вечно сидящим дома одиноким несчастным человеком. Выползки на улицу совершались лишь для приобретения алкоголя и для продажи самокруток из лично выращенного канабиса – единственного растения, которое не погибало от рук девушки. Все мечты о покорении далёких космических просторов, об исследовании Земли, о науке и путешествиях теперь, вырезанные однажды высокими идеалами матери на её сердце, остались шрамами и тяжко болели день ото дня, выливаясь на бумагу акварельными разводами. Разочарование и ненависть к себе, безнадёга и скука стали её постоянными спутниками. Каждый раз, напиваясь, она чувствовала, что теряет себя. Если она ещё не умерла морально, предав все свои мечты – то теперь, в этом колючем кустарнике, ей казалось, что падать ниже уже некуда. И было бы славно здесь умереть и физически, не выдержав наконец алкогольной интоксикации… Было бы славно. Но нельзя: мама. Она останется совсем одна. Конечно, мама ругается на неё и иногда кричит, что ненавидит, но ясно как день: смерть дочери станет для неё непереносимой болью.
Ева напряглась и извлекла из кармана так называемую «пэпэшку» – портативный планшет. Взгляд всё ещё было сложно сфокусировалась, поэтому девушка тыкнула наугад в иконки «контакты» и «мама» и положила планшет на траву рядом, и, закрыв глаза, стала ждать ответа. Темнота поглотила её мир и её сознание.
На следующее утро девушка обнаружила себя в незнакомой комнате. Взгляд зафиксировал огромных размеров бонсай, выдвижной книжный шкаф (что за дикость – читать книги?) и хмурое темнокожее лицо в небольших очках. Это недовольная Нана подавала ей латте. Прошедшее время совсем немного изменило её – во взгляде появилась серьёзность, кучерявые волосы были аккуратно скручены в пучок, место толстовки было занято белой блузкой,
